Кавказ и Причерноморье в русско-турецких отношениях

20 ноября 2010 г. Саламова Н.А. Просмотров: 68446 RSS
Статьи , , ,

Благодаря заранее проделанной работе, русское правительство располагало подробными сведениями о военно-политической обстановке на Кавказе, прикаспийских областях и в Иране. «Вопрос этот, - верно заметил В.А.Ульяницкий, - представлял для русского правительства значительный интерес, так как война на Кавказе в то время уже носилась в воздухе».

В создавшейся ситуации назначение астраханским генерал-губернатором в начале 1719 г. глубокого знатока Кавказского края А.П.Волынского имело явно выраженный политический характер. Неслучайно сразу же по прибытии в Астрахань он обратился с запросом в Сенат: как относиться к кумыкам, калмыкам, ногайцам и кабардинцам, оказывающим серьезное влияние на события в Северном Кавказе.

Волынский особо подчеркивал, что среди этих народов «великую силу имеет владелец Тарковский Адлигирей» (Адиль-Гирей). Сказанное подтверждается и мнением известного английского востоковеда Локкарта о том, что начавший сотрудничать с Вахтангом VI в 1718 г. Петр I «в следующем году был вдохновлен в своих целях, когда шамхал Адил Гирай Таркинский (Адиль-Гирей Тарковский) дал клятву верности России».

Сенат рекомендовал астраханскому губернатору подерживать тесные сношения с теми, кто принят в российское подданство, стараться привести и другие народы под покровительство России, отводя их от сближения с Ираном и Турцией, а так же выполнявших ее волю Крымским ханством и Кубанской ордой.

С подготовкой похода пришлось торопиться, так как правящие круги Османской империи, стараясь опередить действия российского царя, стали призывать в свое подданство Сурхай-хана и Дауд-бека,  готовясь совершить бросок на Кавказ. Как верно заметил А.В.Потто, стремление турок подталкивалось тем, что «там, на Кавказском перешейке, сталкивались интересы трех больших государств – России, Турции, Персии».  При этом Порта, согласно достоверным источникам вынашивала планы достижения «исключительного господства на Черном и Каспийском морях». 

Но добиться этой цели было нелегко. Свержение иранского владычества на Кавказе и успешное наступление афганских феодалов на Иран накануне взятия Шемахи дагестанскими повстанцами в корне изменили ситуацию на Кавказе и в Иране. В июне 1721 г. 20-тысячная армия афганцев захватила Керман и двинулась на столицу Исфахан. Оказавшись в критическом положении, шах Султан Хусейн делал судорожные попытки спасти свою корону. В октябре 1721 г. был схвачен и сослан в ссылку родственник тарковских шамхалов Фатали-хан Дагестани, но это еще более усугубило трагическое положение. Собранный для отправки в Азербайджан разношерстный отряд растаял на глазах, так как большинство наемников рассеялось за пределами столицы.   

Покинутый своими военачальниками, шах пытался оказать сопротивление афганцам, но безуспешно. 8 марта 1722 г. иранские войска были разгромлены у Гюльнабада. Столица Исфахан оказалась в осаде. Шах Хусейн отрекся от престола в пользу старшего сына Тахмаспа, но этот маневр не имел успеха. 22 октября 1722 г. пала столица Ирана. Шах сдался на милость победителей. Более чем 220-летнему правлению Сефевидов в Иране наступил конец, хотя  Тахмаспу и удалось перебраться в Тебриз. В Иране временно утвердилась власть афганских завоевателей во главе с Мир-Махмудом.

Развалом иранской державы решили воспользоваться Россия и Турция, придавая первостепенное значение овладению Кавказом. Россия рассчитывала на свою военную мощь, подписанный с Портой 5 ноября 1720 г. Константинопольский договор «о вечном мире» и пророссийскую ориентацию части местных владетелей и старшин. Турция, наоборот, надеялась привлечь на свою сторону «единоверных мусульман» - суннитов Кавказа под знаменами Сурхай-хана и Дауд-бека, а также завоевателя Ирана Мир-Махмуда с условием признания ими верховной власти султана Ахмеда III. Неслучайно в феврале 1722 г. российский резидент в Стамбуле (в ранге посла) И.И. Неплюев доносил в Петербург, что османские министры ведут переговоры о принятии в свое подданство искавших протекции Порты «лезгин Дауд-бека и Сурхай-хана». 

Склонение двух видных дагестанских владетелей на сторону Турции могло способствовать успеху ее гегемонистских замыслов на Кавказе, что подвигло Петра I ускорить начало похода, хотя ранее он планировался не ранее 1723 г.  Касаясь перенесения начала похода почти на год вперед, заинтересованно следивший за действиями царя  на Кавказе французский резидент в Петербурге де ля Кампредон доносил в Париж, что «ему хочется предупредить турок, собирающихся поддержать бунтовщиков (Сурхай-хана и Дауд-бека – Н.С.), которые подали повод к этой войне».

Реакция царя на сложившуюся ситуацию оказалась оперативной. Петр I решил начать поход летом 1722 г., чтобы предупредить вмешательство Порты и присоединить к России прикаспийские области Кавказа. С этой же целью он отправил срочное указание Неплюеву в Стамбул с четкой ориентацией: «нашим именем требовать, дабы Порта упомянутого Дауд-бека и всех прочих, которые в учиненных нам обидах приличны (ограбление и убийство русских купцов в Шемахе 7 августа 1721 г.), под свою протекцию не принимала, ради учиненного между нами обязательства вечного миру».

Перед началом похода, 15 июля 1722 г., был опубликован Манифест, обращенный к жителям Кавказа, Прикаспийских областей и Ирана. Он призывал их не опасаться русских войск, выступивших (якобы.) для наказания Сурхай-хана и Дауд-бека, совершивших 7 августа 1721 г. в Шемахе враждебные действия против России и Ирана. Манифест имел и явно выраженный антитурецкий характер, обусловленный стремлением Петра I не допустить турок на побережье Каспия.

Действие Манифеста на кавказских владетелей было различным и зависело от того, к кому он попал. Политические симпатии дагестанских и кабардинских князей оказались в основном на стороне России. Учитывая этот фактор, 18 июля 1722 г. пехота на судах во главе с царем отплыла из Астрахани, а через 10 дней высадилась на берегу Аграханского залива. Сюда же прибыла 10-тысячная конница бригадира Ветерани, попутно подавив попытку сопротивления эндиреевского князя Айдемира.  Здесь же по указанию шамхала Адиль-Гирея и аксаевского правителя Султанмахмуда было выделено 600 телег, запряженных волами для перевозки провианта, 250 быков на пищу солдатам и 9 персидских иноходцев царю в подарок.

12 августа русская армия без задержек подошла к Тарки благодаря тому, что «на путях перехода от Сулака … на каждой стоянке по приказанию шамхала принимались меры в отношении воды, фуража и прочего снабжения.»   16 августа во главе всей армии Петр I, разгромив попутно строптивого отемышского владетеля Султан Махмуда,  направился в Дербент, от жителей которого было получено письмо о том, что «по онаго Вашего величества указу и манифесту служить готовы и по нашему желанию в послушании пробыть за потребностью рассуждаем … а мы бы бедные милосердным Вашего величества охранением взысканы были.»

23 августа за версту до города русских встретила делегация дербентских жителей во главе с наибом Имамом Кули-беком, вручившим царю серебряные ключи от городских ворот, за что он был назначен правителем города и пожалован чином генерал-майора с постоянным годовым жалованьем. Оставив комендантом Дербента полковника Юнгера, Петр I выступил к лагерю на р. Милюкент, откуда был намерен совершить поход в Баку для строительства крепости в устье р. Кура. 30 августа Петр I прибыл на р. Милюкент, но от продолжения похода в Баку пришлось воздержаться: решительный протест со стороны Порты, переданный через личного курьера султана Ахмеда III с угрозой объявить войну в случае дальнейшего наступления на юг, осложненный потерями в людях, лошадях, тягловой силе и крушением двух продовольственных эскадр, вынудили царя отложить задуманное предприятие, ограничившись временно достигнутым успехом. 

Приняв такое решение, царь обеспечил необходимые условия для сохранения российского влияния на занятой территории. Хотя экспедиция в Баку и Гилян была временно отложена, в течение сентября специальными грамотами подданство России подтвердили табасаранские владельцы Магомед-бек и Рустам-бек, кайтагский уцмий Ахмед-хан, бойнакский владетель Муртузали и тарковский правитель Адиль-Гирей, признанный верховным правителем в качестве шамхала Дагестана.

Расположив гарнизоны в Дербенте, Бойнаке, Тарки и на Рубасе, 7 сентября во главе своей армии Петр I выступил из Дербента, а 18 сентября прибыл на Сулак и по ее течению в 20 верстах от морского берега заложил стратегически важную крепость Святой Крест. Оставив командующим над всеми дислоцированными здесь гарнизонами генерала Ф.М. Матюшкина, 29 сентября с основными силами Петр I отплыл в Астрахань. В результате петровского похода 1722 г. к России отошли Аграханский полуостров, развилка рек Сулака и Аграхани и весь приморский Дагестан, включая г. Дербент.

Однако эти территории не были закреплены за Россией ни покорностью местных владетелей, ни договорными соглашениями с Ираном и Турцией, продолжавшими претендовать на Дагестан и прикаспийские области. Наоборот, поход Петра I и успешное осуществление части задуманного плана вызвали острое недовольство в Стамбуле. Разжигая это недовольство, английский и французский послы внушали турецким министрам (как это делают с тех пор многие западные исследователи ), что поход Петра I  положил начало завоеванию Кавказа Россией. Султан Ахмед III готовился взять реванш за потерянное время и благоприятные возможности, пользуясь тем, что падение власти Сефевидов в 1722 г. «создало благоприятную ситуацию для удовлетворения агрессивных замыслов той части правящей османской верхушки, которая ратовала за продолжение завоевательных походов.»  Еще до ухода основных российских сил на заседании дивана великий визир Дамад Ибрагим-паша Невшехирли призывал объявить России джихад – «священную войну».

Экспансионистские замыслы Порты на Кавказе активно поддерживались Англией, Францией, Швецией, Австрией и Венецией, чтобы отвлечь Россию и Турцию с севера на юг и столкнуть их между собой.  Нагнетая обстановку, султан и его министры продолжали наращивать активность своей кавказской политики. В русле этой политики они направили сераскеру в Эрзеруме Ибрагим-паше дополнительные войска, чтобы «сохранить покорность грузинского хана (Вахтанга IV),если даже он поставит себя под протекцию царя.»  (Петра I)

Таким образом, кавказский плацдарм выдвинулся на передний план в стратегических замыслах Османской империи, что не могло не повлиять на обострение русско-турецких отношений и внешнеполитические позиции местных владетелей. Порта активизировала подрывные действия, привлекая их на свою сторону различными методами и посулами. Первым на это откликнулся цахурский владетель Али Султан, принявший турецкое подданство в сентябре 1722 г., за что султанским фирманом Элисуйское владение признавалось «за опытным, храбрым, благочестивым эмиром Дагестана Али Султаном», хотя он никогда не был эмиром Дагестана и не пользовался особым влиянием за пределами своего владения.

Одновременно Турция заметно усилила политику подкупа местных владетелей, привлекая их на свою сторону заманчивыми предложениями. На сей раз на сторону Турции склонился Дауд-бек, принявший ее подданство 31 декабря 1722 г. на правах крымского хана со званием верховного правителя Дагестана и Ширвана и годовым жалованьем в 30 000 рублей. Обращаясь к Дауд-беку в высокопарных выражениях, султан Ахмед III поставил перед ним задачу вытеснения русских войск с занятых ими позиций и захвата новых территорий на Кавказе.

Переход Дауд-бека на сторону Турции явился первым шагом на пути реализации ее гегемонистских планов на Кавказе. Вдохновленная этим, Порта торопилась решить ближайшую тактическую задачу – захватить прикаспийские области и северные провинции Ирана. Подогреваемое интригами английского посла Стеньяна, султанское правительство вело себя воинственно. В специальном письме к турецкому султану Стеньян заверял его, что Россия готовится к захвату всего Кавказа вплоть до Черного моря, но не имеет союзников в Европе и легко может быть разбита.

В апреле 1723 г. великий визир потребовал от Неплюева признания за Турцией Ирана, Закавказья и части Северного Кавказа с Дербентом. Россия должна была получить засулакские земли до Терека. 

Турецкий план поглощения Кавказа и прикаспийских областей вызвал решительное противодействие со стороны России. Укрепив форпосты на западе на случай нашествия вассала Порты крымского хана, усилив гарнизоны в Дагестане и обезопасив пограничную линию на Кавказе, 9 апреля 1723 г. Петр I поручил Неплюеву сделать османской верхушке жесткое заявление: «Если Порта безо всякой со стороны нашей причины хочет нарушить вечный мир (Константинопольский договор 1720 г.), то мы … к обороне своей … с помощью божиею, потребные способы найдем».  

Переговоры, проходившие в мае-августе 1723 г., не дали положительных результатов. Настаивая на «праве» владеть Арменией, Грузией, Азербайджаном и Северным Кавказом, Порта перешла к прямым военным захватам. Как признает историограф турецкого двора Ахмед Джевдет-паша, под видом защиты интересов Турции «высокое правительство (Порта) … поспешило завладеть столицею Гюрджистана Тифлисом, посадило от себя правителя в Шемаху, построило город Фаш на берегу Черного моря …, открыло оттуда путь в Тифлис и облегчило тем доставление в Тифлис и Дагестан оружия, подвозимого флотом в Фаш».  Сказанное в цитате относится к тому, что в июне 1723 г. турецкие войска заняли Тбилиси,  вызвав ликование английской дипломатии. В своем донесении в Лондон Стеньян подчеркивал, что дополнительные войска в Грузию были посланы по его инициативе. В ответ на это русские войска заняли сначала Энзели и Решт, а затем Баку. Вслед за этим, стремясь не допустить  турок на побережье Каспия, Россия стала добиваться добровольной уступки Ираном Дагестана и прикаспийских областей, обещая за это необходимую помощь для борьбы против непокорных вассалов, отражения османского нашествия и свержения афганского владычества.

На этой основе 12 сентября 1723 г. с уполномоченным шахом Хусейном иранским послом Исмаил-беком был подписан Петербургский договор, по которому Петр I обещал шаху Тахмаспу «свою дружбу и …сильное вспоможение против всех его бунтовщиков», а Тахмасп, со своей стороны, уступал России «в вечное владение города Дербент, Баку, со всеми к ним принадлежащими и по Каспийскому морю лежащими землями и местами, такоже де и провинции Гилян, Мазандрань (Мазендеран) и Астрабад».  Договор явился важной дипломатической победой России: не нарушая мира с Ираном, она обрела Дагестан и прикаспийские области на выгодных для себя условиях.

 

§ 2. Противодействие Турции наступлению России.

       Константинопольский   договор 1724 г.

Петербургский русско-иранский договор 1723 г. вызвал ярость турецкого правительства, решившего действовать по двум направлениям: во-первых, собственными силами, предназначенными для установления власти Порты в Грузии и Ширване, и, во-вторых, через Дауд-бека, рассматривавшегося в качестве важного орудия осуществления стратегических целей османской политики в Дагестане. Однако отправленная из Тбилиси в Ширван османская армия