Кавказ и Причерноморье в русско-турецких отношениях

20 ноября 2010 г. Саламова Н.А. Просмотров: 68452 RSS
Статьи , , ,

труды не лишены субъективизма с попыткой «обожествить» своего повелителя, но содержащаяся в них информация  может быть использована по некоторым вопросам.

Переходя к анализу источников по турецко-причерноморскому региону, следует начать с сочинений современников, среди которых, наряду с турецкими, немало европейских авторов – польских, немецких, французских и других. Из турецких авторов в этой связи следует выделить сочинения летописцев Сами, Шакира, Субхи и Иззи , в которых изложение русско-турецких и русско-крымских отношений доведено до конца русско-турецкой войны 1768-1774 гг. с тенденциозной устремленностью к идеализации деятельности турецких султанов и крымских ханов.

Представляют интерес работы находившихся на службе в различных ведомствах Порты французского маркиза де Марсильи , аббата Миньота , секретаря английского консульства в Стамбуле Рикота    и другие, повествующие о глубоком кризисе Османской империи, поисках выхода из него на путях развязывания войны с участием Крымского ханства в 1735-1739 гг. Такое же значение для изучения положения в Крымском ханстве и Причерноморье представляют сочинения французского путешественника Клеманса , польского епископа А.Нарушевича , профессора университета в Галле И.Э.Тунманна . В них  выявлен конкретный материал с середины до конца XVIII в. по крымско-черноморскому ареалу.

В завершение обзора источников отметим, что среди выявленных нами изданий ХХ в. с различными аспектами темы диссертации соприкасаются труды турецкого историка Ф.Р.Уната и американского исследователя Дж.Хурвитича. Работа Уната, написанная на основе донесений турецких послов из различных стран (Ахмеда Дури Эфенди, Нишли Мехмед-эфенди, Хаджи Ахмед-паши и др.), освещает политику Порты на Кавказе во время похода Петра I, русско-иранские, русско-турецкие и ирано-турецкие отношения на фоне событий в Ширване, Дагестане и Кабарде в 1722-1735 гг., завоевательные походы Надир-шаха в Дагестан 1741-1745 гг., русско-турецкую войну 1768-1774 гг. .

Исследование Хурвитича посвящено дипломатической истории Ближнего и Среднего Востока  в неразрывной связи  с событиями на Кавказе с 1535 по 1914 гг.  Представляют интерес приведенные в работе тексты русско-иранских, русско-турецких, ирано-турецких и русско-крымских договоров от начала XVIII в. до Кючук-Кайнарджийского соглашения 1774 г.

Зарубежная историография XIX – начала XXI вв., представленная работами турецких, австрийских, немецких, английских, иранских, азербайджанских и армянских историков, так же насыщена определенной информацией по интересующим нас вопросам.  Османская историография XIX в. отличается трудами видных турецких историков Ахмеда Джевдет-паши и Ахмеда Расима, австрийского историка Йозефа фон Хаммера, румынского исследователя Николая Йорги и других.

Так А.Джевдет, акцентируя внимание в своем многотомном сочинении  на событиях в кавказско-черноморском бассейне со времени Каспийского похода Петра I до присоединения Крыма к России, приводит данные о попытках Порты овладеть Дагестаном и Закавказьем . Вместе с тем в другой его работе по истории Крыма и Кавказа проявляется желание оправдать османскую агрессию на Северном Кавказе и вернуть под власть султана Крымское ханство, отошедшее к России после русско-турецкой войны 1768-1774 гг.

Аналогичные сюжеты встречаются и в исследовании по османской истории А.Расима, осуждающего действия Петра I по овладению Дагестаном и недопущению турок на побережье Каспия. Отстаивая тезис о «преемственности» агрессивной внешней политики России на протяжении XVIII., особенно в эпоху Екатерины II,  Расим утверждает, что стремление российских правителей в эпоху Петра I и Екатерины II «к выходу на Черное море, на Кубань и на Кавказ оставалось неизменным» .

Следует отметить, что  ближе к нашей теме внешнюю политику Турции в изучаемый период затронули фон Хаммер и Йорга. В работе Хаммера, служившего австрийским послом в Стамбуле, написавшего свой труд на базе многочисленных дипломатических документов, приводятся многочисленные набеги османских и крымских феодалов на Кабарду, их походы на Северный Кавказ, в Закавказье, Иран и Ирак в 1733-1735 гг., картины военных действий накануне и в период русско-турецких войн 1735-1739 и 1768-1774 гг. .

Однако, касаясь тех же вопросов, Йорга уделил преимущественное внимание международным аспектам кавказской проблемы. По его мнению, по Константинопольскому договору 1724 г., турки получили «те области, к которым стремились в течение двух столетий». Интересно мнение автора и о том, что освободительная борьба народов Кавказа находила негласную поддержку со стороны Петербурга, благодаря чему когда «шах напал на лезгин Дагестана, они успешно защищались и решили обратиться к русской императрице, так что в начале 1743 г. Надир-шах вынужден был оттянуть свои войска из диких кавказских ущелий» .

Некоторый вклад в изучение роли Кавказа и Причерноморья в международных отношениях внесли зарубежные исследователи довоенного периода (30-40-х гг.) ХХ в. Преимущественным вниманием к кавказской политике России и Турции, русско-иранским и русско-турецким отношениям XVIII в. отличались иранские историки Хусейн Навай, Мухаммад Хекмат, Реза Пазуки, Реза Сардари, Аббас Экбаль и Неджеф Моэззи. В этом плане характерны работы М.А.Хекмата по ирано-оттоманским политическим отношениям с 1722 по 1747  гг. и Р.Сардари по русско-иранским отношениям с XVI в. по 1917  г.  Хекмат уделил особое внимание наступательной политике Петра I, а Р.Сардари – Екатерины II, обвиняя соответственно каждого из них в составлении специальных «завещаний» и «проектов» по овладению Кавказом, Ближним и Средним Востоком . С аналогичных позиций освещают политику России на Кавказе Навай, Пазуки, Экбаль и Моэззи, обуславливая тем самым необходимость критической оценки их суждений.

К этим же исследованиям по времени выхода относится работа турецкого историка Кадыржана Кафлы, проникнутая антироссийскими и антисоветскими настроениями. Выделяя особо в российско-кавказских отношениях периоды правления Петра I и Екатерины II, он искажает позиции России по Петербургскому 1723 г. и Константинопольскому 1724 г. договорам. Не обращаясь к доказательствам, он утверждает, что объявление Турцией войны России в 1768 г. подняло дух мусульманского населения Кавказа .

Подобные же сюжеты встречаются в работах послевоенных турецких историков -  Исмаила Беркока, Пшимако Косока, Шерефеддина Эрела, Вассан-Гирея Джабагиева, отличающиеся крайней тенденциозностью. Для подтверждения сказанного характерна работа Беркока, содержащая вывод о том, что 83-летний период с начала XVIII в. до присоединения Крыма к России составляет важнейшую стадию «кавказско-русской борьбы. На этой стадии русские начали «лобовые атаки на Кавказ» . С таких же позиций, без единого светлого пятна  в русско-турецких отношениях, написаны работы П.Коцева, Ш.Эрела и В.-Г.Джабагиева .

Следует отметить, что отдельные попытки  объективного освещения кавказской и причерноморской политики противоборствующих сторон    проявились в работах Акдеса Курата, Исмаила Данишменда, Энвера Карала, Исмаила Узунчаршылы, Тахсина Унала, Энвера Бенана, Йилмара Озтуны, Халука Гюрселя, Энвера Шапольйо и других, пытавшихся «равномерно» оценить подлинные цели как России, так и западных держав по этим регионам. С таких позиций написана работа Курата, в которой, однако, больше негатива досталось России . Вслед за ним, правильно подмечая корыстную направленность «интересов Англии и Франции против Османской империи», Унал все же считает, что Россия «искала повод к войне с Турцией, чтобы разделить ее» .

 Примечательно и то, что, бегло обозревая русско-турецкие отношения, Карал подмечает, что Англия выступала за целостность Османской империи не из-за симпатий к ней, а из-за боязни того, что, одолев Порту, «Россия будет угрожать ее интересам в Индии» . Подобным же образом, осуждая Англию и Францию за попытки превратить Турцию «в своего подручного», Узунчаршылы не забывает обвинить Екатерину II в стремлении надеть на своего внука «венец крымского короля» . Конкретные материалы по различным вопросам монографии можно найти и в сочинениях Данишменда, Шапольо, Озтуны, Гюрселя  

 Наибольшей созвучностью с кавказским аспектом данной темы отличается работа Джемала Гёкдже, посвященная Кавказу и кавказской политике Османской империи. Работа написана с привлечением различных источников, содержит  характеристику основных дипломатических и военно-политических событий, которые порой преподносятся с некоторыми неточностями. Так, например, согласно автору, шамхал Адиль-Гирей, находившийся в подданстве у России и оказавший серьезные услуги Петру I во время его похода, почему-то «должен был капитулировать перед силой»; русские войска, якобы остановленные османами и Дауд-беком перед Баку, заняли провинции Гилян, Мазендеран и Астрабад, сломив «сопротивление иранских войск» . Для ясности отметим, что Мазендеран и Астрабад вообще не были заняты русскими войсками.

Иранские историки послевоенного периода осветили в основном события в Кавказском регионе. Материалами о политике Ирана, России и Турции на Кавказе, военных действиях в Дагестане, Закавказье и прикаспийских областях отличаются работы Гулама Мухтадара, Мухаммеда Годдуси, Исмаила Доулетшахи, Абутораба Сардадвара и других. Значительный фактический материал и суждения концептуального характера содержат труды Мухтадара и Сардадвара, отмечающие важную роль освободительной борьбы народов Кавказа, особенно Дагестана, оказавшей влияние на кавказскую политику России, Англии, Франции, Ирана и Турции . Аналогичные признания встречаются в работах Доулетшахи и Годдуси .

В западной иранистике непосредственное отношение к кавказской проблеме имеют работы английского востоковеда Лоуренса Локкарта, в которых запечатлены основные эпизоды русско-иранских, русско-турецких и ирано-турецких отношений вокруг главнейших событий; Каспийского похода Петра I, нашествия афганцев на Иран, российско-турецкого противоборства в регионе,, завоевательных походов Надир-шаха на Кавказе, особенно в Дагестане .  В то же время автором допущена неточность в  оценке подписанного Россией по просьбе иранской стороны Петербургского договора 1723 г., которым, якобы, был нанесен «тонкий внешний лоск законности агрессивным акциям Петра I в Северной Персии» . Такое же отношение к теме монографии имеет работа французского историка Александра Беннигсена, представляющая интерес как попытка осмысления кавказской проблемы в неразрывной связи с решением черноморского вопроса

В отличие от них отдельные  зарубежные авторы, касаясь  кавказской и крымской проблем, пытаются реанимировать антинаучную версию о стремлении Петра I и Екатерины II захватить не только Кавказ, но и Турцию, Иран, Индию и др. Проникнутые такими мыслями работы Шей Люсиль, Лавендер Касселс, Роухоллаха Рамазани, Фируза Касемзаде, Алена Летина, Роберта Олсона и др.  исходят из предпосылки, что наступательная тактика Ирана и Турции на Кавказе и поддерживавших их западных держав была обусловлена «русской интервенцией», угрозой со стороны России существованию и геополитическим интересам этих государств . Наиболее часто такие утверждения встречаются в работах Касселс, Летина и Касемзаде .

К новейшим исследованиям по зарубежной историографии, не отягощенным подобными высказываниями, относится работа Клеменса Сидарко, освещающая антииранские восстания в Дагестане и Ширване под руководством Хаджи Дауда . Сюда же можно отнести работы американского историка Коласса и французского исследователя Альфреда де Бесе, касающиеся отношений России и Турции с западными державами на главных направлениях их ближневосточной политики .

В завершение этой части введения отметим, что наряду с турецкими, иранскими и западными исследователями, видное место в зарубежной историографии заняли труды азербайджанских, грузинских и армянских историков, внесших значительный вклад в изучение кавказско-каспийской части темы исследования. Таковыми, на наш взгляд, являются: из азербайджанских историков труды А.-К.Бакиханова, А.А.Абдурахманова, Г.Б.Абдуллаева, Ф.М.Алиева, Г.Мамедовой, Т.Т.Мустафазаде, Л.И.Юнусовой, Т.Ф.Бадербейли ; из грузинских исследователей   - Т.Д.Боцвадзе, Г.Г.Пайчадзе, Т.В.Чичнадзе ; из армянских авторов – З.А.Арзуманяна и С.А.Тер - Авакимовой .

В целом зарубежные исследователи, так же как дореволюционные, послевоенные и современные отечественные авторы, склонны представлять положительно политику правящих кругов своих стран, изображая негативно действия противоположной стороны, что обуславливает необходимость критического подхода к их оценкам и выводам .

 

Глава I. Кавказская проблема в русско-турецких отношениях: от

Каспийского похода Петра I до Белградского трактата (1722-

               1739)

        § 1. Каспийский поход Петра I – начало реализации кавказской

               политики России. Петербургский договор 1723 г.

Как свидетельствуют события первой четверти XVIII в., Каспийский поход Петра I, как и победоносная война со Швецией, давшей выход к Балтийскому морю, стал важнейшим военно-политическим мероприятием этого периода. Поскольку подготовка похода, его проведение, стратегические цели, средства и методы их достижения в достаточной степени освещены в работах отечественных и зарубежных авторов,  представляется целесообразным коснуться этого вопроса лишь в той мере, в какой это необходимо для выявления роли этого похода в реализации кавказской политики России в 20-х-30-х гг. XVIII века.

Поход Петра I, направленный на  выход к южным морям, использование экономических ресурсов Кавказа в интересах российской промышленности, перемещение восточной торговли с Европой с османского средиземноморского маршрута на российскую магистраль через Каспий, Волгу и Балтийское море, овладение стратегической инициативой на Востоке  проходил в благоприятной для России обстановке в регионе. Начавшиеся в 1707 г. антииранские восстания в Дагестане и Ширване завершились свержением власти Сефевидов на Кавказе под руководством Сурхай-хана Казикумухского и Дауд-бека Мюшкурского почти за год до начала Петровского похода (1721).

Немаловажно и то, что большинство феодальных владений Кабарды, стоявших на пути османо-крымской агрессии с запада, и Дагестана, отсекавшего волны иранских нашествий с юга, находились в подданстве России.  Примечательно, что старший князь Кабарды Арслан-бек Кайтукин и верховный правитель Дагестана шамхал Адиль-Гирей последовательно придерживались российской ориентации. Испытывавшие длительный гнет со стороны Ирана и Турции трудовые слои населения региона, особенно единоверные христиане Армении и Грузии, питали надежды на избавление от засилья иранских и османских завоевателей, бесконечных междоусобиц и феодальных грабежей при поддержке могущественного северного соседа – России. Об этом свидетельствует готовность грузинского царя Вахтанга VI и руководителя армянских меликов католикоса Гандзасара (Карабаса) Есаи Асан Джалаляна активно поддерживать поход Петра I и выставить для этого необходимые воинские силы.